Тревожные сны, жаркоглазое лето,
И Грета надеется, словно Ассоль,
и палуба так бессердечно нагрета,
и волны, налитые цветом кларета,
швыряют дождинки на парус косой.
Осой прожужжит перетянутый леер,
когда ускользаешь от солнца и брызг,
и соль твои волосы накрепко склеит,
и пена мечты и надежды белее, –
насытит, напоит, нанюхает вдрызг.
О, Грей, романтичный гуляка и шкипер,
скупой и расчетливый преданный Ганс,
Ассоль тебе свяжет торжественный свитер,
и пряжу повесит на главный пюпитр,
и компас не будет указывать галс.
А Грете, в ее лабиринтах подземки,
внезапно прибудет пятнистый олень:
его снаряжают в упряжку эвенки
и вождь, закатив алкогольные зенки,
диктует шаману указ на скале.
По сини морей, по пробелинам тундры,
по жизни короткой, по смерти смешной,
топочут чучундры
Елены премудрой
и платят за дудочку страшной ценой.